Мой недоступен телефон.
Глухая дверь не слышит стуки.
Усталость веки тяжелит, но сон
Бежит дурной, как черт от скуки.
Рука спокойная лежит,
Касаясь переплета мудрой книги,
Холодный разум чутко бдит,
На чувства вешая вериги.
В ваш мир безумства и страстей
Я вплел себя по собственной воле —
Хранитель золотых ключей
И ветра переменчивого в поле!
Случалось, тайно подправлял
Я путь судеб и времени теченье,
Не каюсь, что во благо лгал
Без вышнего благословенья.
Чтоб утешать других, картину бытия
Я рисовал по правильным лекалам,
Латая дыры и края
На пледе быта обветшалом.
Давал тому, кто искренне просил,
Не требуя вознагражденья,
А детям пару легких крыл
Дарил в комплекте с воображеньем.
Сегодя ж пала ночь без звезд,
Без времени, пространства и начала:
И сингулярность игнорирует вопрос
О существовании нравственного права.
Я знаю что такое власть и упоенье
Могуществом своим до самого до дна,
И трудно сделать мне разграниченье
По линии невидимой добра и зла.
И выбор вновь стоит:
Жить разрушеньем, тайно
Дракона зубы сея по полям,
И колоситься урожайно
Дать злобы буйным сорнякам,
Купаться в наслаждении насильем,
Лить, пить запоем кровь,
В мизантропическом цинизме
Анатомировать любовь,
И слыть великим средь народов,
Стать нарицательным в веках,
И двигать армии наполеонов
Походом в тронутых умах.
Иль все же тихо подправлять
Судеб и времени теченье?
Как с одуванчиков сдувать
С людей дурные наважденья,
И благодарности не ждать,
Просящего направив к цели,
И ветром в поле исчезать
При нежном прикосновеньи?
Иль запереть себя ключом
В слоновой кости неприступной башне,
И пусть горит ваш мир огнем,
Как мусор в проржавевшей ванне?
И гоже ль мне гордиться властью
Над кучей диких муравьев:
Я был рожден высокой ипостасью
Нематериализованных снов!
Но я уже отравлен вашим миром,
И беспокоит вновь вопрос
Категорического императива
И курс обмена детских слез.
На чувства вешая вериги,
Холодный разум чутко бдит.
Закрыв обложку мудрой книги,
Рука уставшая лежит.
— Что скажешь, ночь?