Ваш бокал бурлит одиночеством
Через край, пузырьками кипит:
Как фламинго, отринутый обществом,
Одноногим изящным изгоем стоит.
Солнца капнув в бокал хрустальный
И соломинкой тонкой мешая вино,
Мыслям предав момент вращальный,
Вы грустным желаете выпасть на дно.
Дни летят в ритме танго, недели,
Месяца и кварталы, за ними — года.
К вечеру тенисным мячиком тени
Падают вниз, спать ложась на глаза.
И вернувшись домой изнуренно устало,
Скинув туфли, пальто и, надев кимоно,
Вы из бутыли бездонной в лоно бокала
Одуванчиков желтых льете снова вино.
И слегка помешав его слева-направо,
И пустив мысли в вальсе венском кружить,
По соломинке через бездну бокала
Вы с улыбкой бесстрашно идете ходить.
×××
Мой граненый стакан пустотою,
Потерявшимся эхом гулко гудит.
Муха дурная, покончив с собою,
Упала на дно и теперь там лежит.
Солнце играет в гранях стакана,
Радугой брызжет, прищурно слепит!
А за стенкой стакана — стеклянная яма,
Где бездыханная муха лежит.
Никто и не видит, что здесь непорядок,
Что муха лежит — суха, и давно!
Что театр пустой, хоть полно контрамарок,
И пыльно, старО гардин полотно.
Но есть еще время для переворота:
Стакана край — вниз, а дно — прямо наверх!
Чтоб вытряхнуть сор всякого сорта,
И причинность поднять дурную на смех.
Я поставлю стакан свой граненый обратно:
Одуванчиков медом он будет налит.
И тогда, может, розовым утром рано
Фламинго изящный сюда прилетит.
_______________________